Творческая биография Успенского зиждется на словах "нельзя" и "дефицит". Авиационный инженер с окладом 120 р стал подрабатывать автором эстрадных реприз. Жена (прообраз мамы Риммы из "Простоквашино") с аналогичными образованием и доходами против: тусуешься с юмористами - домой приходишь поздно и сильно пьяным. "Нельзя" было Успенскому ничего. В дружественную Финляндию не пускали, приглашавшему его Мякеля врали, что писатель болен, занят, в командировке, нужное подчеркнуть. Книги пробивать удавалось раз в десятилетие. Прелестных "Гарантийных человечков" едва не удушили из-за фразы "Долой порох, да здравствует творог" - советские люди и даже мыши не должны быть пацифистами.

Дефицит был во всём и везде. Мякеля вёз другу пилы, молотки, брюки, аппликаторы и полузапретные книги на русском языке, которые СССР печатал на экспорт. Издание книг самого Успенского в часть номенклатуры его не превращало, там верховодили Михалков и Алексин, которые молодых конкурентов к благам не подпускали, ибо путевок и продуктовых пакетов на всех не хватит, и надо копить на старость.

Еще Успенский был скандалистом в хорошем смысле (владел технологией рассылки жалоб по вышестоящим органам) и человеком расчетливым. Ты, Ханну, мне - приглашение и перевод моей книжки, я тебе - перевод твоей и постановку в ТЮЗе. Однажды Эдик и Ханну навестили Бориса Заходера, первый наставник Успенского показался финну корыстолюбивым. Эдуард Николаевич учителя копировал и превосходил во всём, кроме дарования (см. кромешный перевод Карлсона, сделанный Эдиком в нулевых, на обложке стоят фамилии Линдгрен и Успенского, а ля "Винни-Пух" с Милном и Заходером).

Насчет дарования. Универсальным автором, вроде Довлатова, в юности баловавшегося детскими стихами, Эдик никак не был, хоть и попал в капиталистическую Финляндию, а не в эстонский симулякр. "Дядя Федор" финнам зашел, а "Чебурашка" - нет. Потому что, между нами говоря, книга написана трафаретным языком сценариста мультиков. Взрослая книга о Лжедмитрии вызвала недоумение сродни лингвистическим изысканиям Задорнова.

О себе Успенский отзывался так: "Я не хуже Линдгрен и Роальда Даля, а может, и лучше". Сравнение с Далем - в яблочко, тот тоже тщательно и искусно сработал первые две-три книги, "Чарли и шоколадная фабрика", еще что-то. Потом включился ксерокс: главный герой издевается над врагами так, эдак, и еще вот так, зовут ли его Лис, Матильда или Джордж с лекарствами. В конце враги повержены особо унизительным способом.

Феномен Успенского - в тех самых "дефиците" и "нельзя". В стране без цензуры и с рыночной экономикой он был бы одним из сотен детских авторов, не лучше, не хуже и не беднее создателей циклов про Джуди Муди, Рамону или Джуни Б. Джонс. В СССР с иерархией, худсоветом, протекционизмом и выживанием сильнейших Эдику пару раз свезло. "Чебурашка" понравилась сыну Аджубея, а в гостях как раз находился мультипликатор Роман Качанов. "Дядю Федора" экранизировали дважды, первый раз бесталанно, второй - композитор Крылатов и кот Табаков сотворили шедевр.

А мемуары преинтересные. Одно описание финской ухи с сыром рокфор чего стоит.